"Пиррова Победа"?

Письмо Г.К. Жукова в Президиум ЦК КПСС




16 марта 1965 г.

Прошло более семи лет после октябрьского пленума ЦК КПСС 1957 года, на котором я был исключен из состава Президиума ЦК и членов ЦК КПСС.

А за что? Ясно было тогда, а теперь тем более, что я оказался нежелательным человеком для Хрущева, который уже тогда держал курс на личную диктатуру в руководстве партии и государством, в чем он не мог рассчитывать на мою поддержку.

Для того, чтобы убрать меня со своего пути, нужен был повод, и он был найден в некоторых моих ошибках по руководству Вооруженными Силами, которые (эти ошибки) при нормальном подходе могли быть устранены в текущем порядке.

Спрашивается — зачем надо было меня так дискредитировать и чернить мою многолетнюю работу в армии и в партии? Разве не такой же преданный член партии и сын своего народа, как и другие?

Как известно, вся моя работа проходила под руководством и контролем партии, по заданиям партии, во имя народа и Родины.

Пошел 47-й год моего пребывания в партии, в рядах которой я всегда непоколебимо боролся за генеральную линию партии. Никакими иными чувствами, кроме безграничной любви к Родине, к партии, советскому народу я не руководствовался, когда отдавал все свои силы в строительстве Вооруженных Сил и в борьбе с врагами нашей Родины.

Естественно, в практической работе каждого человека могут быть те или иные ошибки. Были они и у меня.

Но разве такими методами их исправляют?

Мало того, что меня вывели из состава ЦК и Президиума ЦК, вопреки решению Пленума о предоставлении работы, меня уволили в отставку, хотя я еще был полон сил и мог приносить Родине пользу. Меня подвергли всеобщему остракизму. Больше года не давали мне возможности посещать партсобрания парторганизации, где состоял на учете.

В течение семи лет я не был приглашен ни на один партактив, ни на одно торжественное заседание, посвященное Вооруженным Силам, ни на один парад или демонстрацию. Всюду был закрыт доступ. На вопросы о причинах, следовал неизменный ответ: «Нет в списках».

Иначе говоря, меня превратили в политического мертвеца.

После октябрьского пленума 1957 года широким фронтом началось охаивание в печати моей военной деятельности, чем особенно увлекались отдельные военные. Каких только грехов не приписывали мне, зная наперед, что я лишен возможности дать отпор. Увлечение таким опорочиванием моей деятельности нередко выходило за рамки личности и наносило ущерб престижу советского военного искусства. Не трудно понять, как злорадствовали по поводу этого наши противники.

Какими нервами я должен был обладать, чтобы читать и слышать по радио о той клевете, которая возводилась на меня?

И все же меня поддерживала вера в то, что так могут поносить меня лишь единицы, ничтожная доля людей.

Разве не является вопиющим нарушением устава КПСС тот факт, что я, находясь за пределами Родины, был лишен возможности присутствовать на активах, где обсуждалась моя работа, мое поведение, где формировалось крайне отрицательное мнение обо мне. На Пленуме ЦК резолюция обо мне также принималась в моем отсутствии и я не имел возможности сказать слова в свою защиту.

Наряду с правильными замечаниями в мой адрес, мне предъявили обвинение в нелойяльном отношении к Хрущеву на том основании, что я не рекомендовал маршалам Гречко и Захарову устраивать Хрущеву встречи, не предусмотренные нашими воинскими уставами (тогда Хрущев еще не был главой Правительства). Хрущеву это не понравилось, так как он стал привыкать к помпезным встречам, устраиваемым ему в других местах, к чему он скоро почувствовал вкус и принимал всё это как должное.

На Пленуме Хрущев заявил, что ему в Хабаровске в 1955 году Малиновский сказал по секрету: «Берегитесь Жукова, это растущий Бонапарт, он опасный человек, ни перед чем не остановится».

Кто же мог всерьез признать меня за авантюриста, за бонапартиста?

Я долго думал, на каком основании Малиновский сделал такое провокационное заявление?

До сих пор меня не оставляет мысль, что им руководили сугубо личные соображения.

И это не первый случай принесения меня в жертву провокации.

В 1945 году Берия и Абакумов доложили Сталину сфабрикованное на меня дело «о нелойяльном отношении маршала Жукова к Сталину». И тогда не захотели объективно и глубоко разобраться в клевете. Я был выведен из состава ЦК, снят с должности Главкома сухопутных войск и послан командовать округом. Лишь спустя 7 лет выяснилось, что это была преднамеренная клевета со стороны карьеристов и предателей.

Летом 1964 года мне позвонил Хрущев. В процессе разговора об октябрьском Пленуме 1957 года, он сказал: «Знаешь, мне тогда трудно было разобраться что у тебя было в голове, но ко мне приходили и говорили: «Жуков опасный человек, он игнорирует тебя, в любой момент он может сделать всё, что захочет. Слишком велик его авторитет в армии, видимо, «корона Эйзенхауэра» не дает ему покоя.»

Я ответил: «Как же можно было решать судьбу человека на основании таких домыслов?»

Хрущев сказал: «Сейчас я крепко занят. Вернусь с отдыха — встретимся и по-дружески поговорим.»

Не знаю, какова степень искренности приведенных слов Хрущева, так как мне известно, что он непосредственно перед октябрьским Пленумом 1957 года лично занимался индивидуальной обработкой некоторых военных, прежде чем вынести вопрос на Пленум.

Я долго молчал, но дело дошло до того, что мои воспоминания к 20-й годовщине Победы над фашистской Германией отказались печатать под предлогом,что, якобы, имеется указание печатать мои статьи преждевременно.

Считаю, что за 46-летнюю работу в партии и активное участие в четырех войнах по защите Родины, я не заслужил такого к себе отношения.

Прошу исправить допущенную ко мне несправедливость и дать возможность принимать активное участие в общественной и партийной жизни страны.




Член КПСС с 1.3.1919 года Г.К. ЖУКОВ

Из неправленой стенограммы февральского (1947 г.) Пленума Центрального комитета ВКП(б)




21 февраля 1947г.




Вечернее заседание



Председательствующий МОЛОТОВ. Разрешите заседание Пленума объявить открытым. Повестка дня Пленума роздана членам Центрального Комитета. Есть какие-нибудь поправки по поводу повестки дня? Нет.

На повестке дня два вопроса. Первый вопрос — о подъеме сельского хозяйства, второй вопрос — о программной и уставной комиссии1.

Нет других вопросов? Нет. Повестка утверждается.

Теперь есть внеочередные вопросы. Слово по внеочередному вопросу имеет тов. Кузнецов.

КУЗНЕЦОВ. Я вношу предложение вывести из состава членов Центрального Комитета партии Донского. Он в продолжение многих уже лет не ведет никакой работы в нашей партии, спился к тому же. Исходя вот из этих мотивов, он не может быть членом Центрального Комитета нашей партии. Это первое предложение.

МОЛОТОВ. Есть ли желающие высказаться по этому вопросу?

Голоса с мест: Правильно.

МОЛОТОВ. Нет. Донского здесь нет?

Голосую. Кто за принятие этого предложения тов. Кузнецова, тех прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Нет. Кто воздержался? Таковых нет. Принято.

КУЗНЕЦОВ. Также вносится предложение вывести из состава членов ЦК Шахурина. Он осужден, сидит в тюрьме.

Голоса с мест: Правильно.

МОЛОТОВ. Голосую. Кто за принятие этого предложения, тех прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Таковых нет. Кто воздержался? Таковых тоже нет. Принято.

Слово для внеочередного заявления имеет тов. Жданов.

ЖДАНОВ. Я вношу предложение вывести из состава кандидатов в члены Центрального Комитета Жукова. Он, по моему мнению, рано попал в Центральный Комитет партии, мало подготовлен в партийном отношении. Я считаю, что в кандидатах ЦК Жукову не место. Ряд данных показывает, что Жуков проявлял антипартийное отношение. Об этом известно членам ЦК, и я думаю, что будет целесообразно его не иметь в числе кандидатов в члены ЦК2.

МОЛОТОВ. Кто желает высказаться по этому поводу? Нет желающих. Голосую. Кто за принятие предложения тов. Жданова об исключении из состава кандидатов в члены ЦК Жукова прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Таковых нет. Кто воздержался? Таковых тоже нет. Предложение об исключении Жукова из состава кандидатов в члены ЦК утверждено единогласно.

Письмо Г.К. Жукова Н.С. Хрущеву и А.И. Микояну




27 февраля 1964 г.

Секретно




Первому секретарю Центрального Комитета КПСС товарищу Н.С. ХРУЩЕВУ

Члену Президиума ЦК КПСС товарищу А.И. МИКОЯН

Я обращаюсь к Вам по поводу систематических клеветнических выпадов против меня и умышленного извращения фактов моей деятельности.

В газете «Красная звезда» от 11 февраля 1964г. в статье, посвященной 20-летию Корсунь-Шевченковской операции «Канны на Днепре», Маршал М.В. ЗАХАРОВ пишет: «...Создалась довольно напряженная обстановка. В этих условиях координировавший действия 1-го и 2-го Украинских фронтов Маршал Советского Союза Г.К. ЖУКОВ не сумел организовать достаточно четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву. Вся ответственность за разгром окруженного противника была возложена на Маршала КОНЕВА».

Вы, Никита Сергеевич, в это время были членом Военного Совета 1-го Украинского фронта и хорошо знаете события тех дней, и мне нет надобности здесь их расписывать. Доложу лишь о нижеследующем:

Утром 12 февраля мне позвонил СТАЛИН и сказал: «Мне сейчас звонил КОНЕВ и доложил о прорыве фронта ВАТУТИНА и выходе из окружения Корсунь-Шевченковской группировки противника. Вы знаете об этом?»

Я доложил СТАЛИНУ: «КОНЕВ не совсем правильно доложил обстановку. В районе Лысянка противник действительно потеснил части ВАТУТИНА, но меры приняты и положение там будет скоро восстановлено».

СТАЛИН продолжал: «КОНЕВ предлагает объединить в его руках все войска внутреннего фронта для ликвидации окруженного противника, как это было сделано под Сталинградом, а отражение ударов противника со стороны внешнего фронта возложить на Вас и ВАТУТИНА».

Я сказал СТАЛИНУ: «В этом нет необходимости, так как через два-три дня окруженный противник будет добит».

Через пару часов была получена шифровка, в которой предлагалось мне и ВАТУТИНУ заняться отражением ударов противника со стороны внешнего фронта, где наступало до восьми танковых и шесть пехотных дивизий противника. КОНЕВУ поручалось завершать ликвидацию окруженного противника, для чего ему и передавались некоторые войска 1-го Украинского фронта.

В Москву Ставка меня не отзывала, а, как Вам известно, я продолжал помогать войскам Воронежского фронта отражать наступление противника в районе Корсунь-Шевченковской и одновременно готовить наступление фронта на Чертков, Черновицы, а 1-го марта, в связи с ранением Н.Ф. ВАТУТИНА, мне пришлось вступить в командование 1-м Украинским фронтом. С 3-го марта, как известно, я проводил Проскуровско-Черновицкую операцию. Операция закончилась успешно и 10 апреля 1944 года я был награжден орденом «Победа».

Следовательно то, что пишет ЗАХАРОВ в отношении меня, является его досужей выдумкой.

Газета «Известия» в октябрьских номерах 1961 года опубликовала репортаж своего спецкорреспондента «Атомная подводная лодка в плавании», в которой говорится:

«...Г. ЖУКОВ отрицал значение технического прогресса, развития техники для вооружения армии и флота. Он утверждал, что ракета — дура, а штык — молодец, считал флот архаическим пережитком, нужным лишь для праздничных парадов. Это были тяжелые времена для нас, подводников, — говорил мне один адмирал, герой войны...»

Кто это «герой войны, один адмирал», в репортаже не сказано.

Вы знаете мое отношение к подводному флоту, к техническому перевооружению армии и флота, и знаете, что я никогда не отрицал ракетного оружия, тем более не являлся сторонником штыковой тактики.

В редакцию «Известия» я послал письмо, просил разобраться с умышленным извращением фактов, но прошло больше года и из редакции «Известия» на мое письмо даже не ответили. Видимо сочли, что со мной теперь вообще можно не считаться.

В ряде мемуаров, журналах, в различных выступлениях высказывались и высказываются всякие небылицы, опорачивающие мою деятельность как в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоенный период.

Какие только ярлыки не приклеивали мне, начиная с конца 1957 г. и по сей день:

— и что я новоявленный Наполеон, державший бонапартистский курс;

— у меня нарастали тенденции к неограниченной власти в армии и стране;

— мною воспрещена в армии какая-бы то ни было партийная критика в поведении и в работе коммунистов — начальников всех степеней;

— и что я авантюрист, унтер-пришибеев, ревизионист и тому подобное.

Вопреки решению Октябрьского Пленума ЦК КПСС 1957 г., меня здорового человека лишили работы и уволили в отставку. Больше года под различными предлогами мне не разрешали посещать партийные собрания, а затем меня вызвал полковник из политуправления и объявил, что есть указание передать меня на партучет в райком.

Мне даже не дают возможности посещать собрания, посвященные юбилеям Советской Армии, а также и парадов на Красной площади. На мои обращения по этому вопросу в МК партии в ГлавПУР мне отвечали: «Вас нет в списках».

Никита Сергеевич и Анастас Иванович! поймите в какое положение я поставлен.

И обиднее всего то, что несправедливое отношение ко мне происходит не в первый раз.

В 1937-38 годах меня пытались ошельмовать и приклеить ярлык врага народа. И, как мне было известно, особенно в этом отношении старались бывший член Военного Совета Белорусского Военного округа Ф.И. ГОЛИКОВ (ныне Маршал) и нач. ПУРККА МЕХЛИС, проводивший чистку командно-политического состава Белорусского ВО.

В 1946 году, под руководством АБАКУМОВА и БЕРИЯ, на меня было сфабриковано клеветническое дело. Тогда меня обвинили в нелойяльном отношении к СТАЛИНУ.

БЕРИЯ и АБАКУМОВ шли дальше и пугали СТАЛИНА наличием у ЖУКОВА бонапартистских тенденций, и что я очень опасный для него человек.

Фабрикуя на меня дело, были арестованы ряд моих сослуживцев генералов и офицеров, в том числе бывший член Военсовета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант ТЕЛЕГИН К.Ф., бывшие мои адъютанты и порученцы генералы МИНЮК, ФИЛАТОВ, ВАРЕННИКОВ, СЕМОЧКИН и другие.

Всех их физически принуждали дать показания на меня и о наличии «Военного заговора» во главе с Маршалом ЖУКОВЫМ.

Но с арестом самого АБАКУМОВА это дело провалилось.

И, как Вам известно, после смерти СТАЛИНА и расстрела БЕРИЯ, постановление ЦК о нелойяльном моем отношении к СТАЛИНУ и прочих сфабрикованных обвинениях, Президиумом ЦК было отменено1.

Но вот сейчас на меня вновь клеветники наговаривают всякие небылицы. И, как мне известно, докладывают Вам всякие вымыслы о нелойяльном моем отношении к Вам и к другим членам Президиума ЦК. Как только поворачивается язык у этих людей, есть-ли у них простая человеческая совесть.

Я прошу Вас принять меры, которые Вы сочтете необходимыми, чтобы прекратить клеветнические выпады против меня и всякие бездоказательные обвинения.

Прошу правильно меня понять.

Желаю Вам хорошего здоровья и многих лет жизни!

С уважением




Маршал Советского Союза Г. ЖУКОВ