КАК СНИМАЛИ ХРУЩЕВА

Постановление Президиума ЦК КПСС «О возникших вопросах по поводу предстоящего Пленума ЦК КПСС и разработок перспективного народнохозяйственного плана на новый период»

12 октября 1964 г.



П 163/II

1. В связи с поступающими в ЦК КПСС запросами о возникших неясностях принципиального характера по вопросам, намеченным к обсуждению на Пленуме ЦК КПСС в ноябре с.г., и в разработках нового пятилетнего плана признать неотложным и необходимым обсудить их на ближайшем заседании Президиума ЦК КПСС с участием т. Хрущева.

Поручить тт. Брежневу, Косыгину, Суслову и Подгорному связаться с т. Хрущевым по телефону и передать ему настоящее решение с тем, чтобы заседание Президиума ЦК провести 13 октября 1964 г.

2. Ввиду многих неясностей, возникающих на местах по записке т. Хрущева от 18 июля 1964 г. (№ П1130) «О руководстве сельским хозяйством в связи с переходом на путь интенсификации», разосланной в партийные организации, и содержащихся в ней путаных установок отозвать указанную записку из парторганизаций.

3. Учитывая важное значение характера возникших вопросов и предстоящего их обсуждения, считать целесообразным вызвать в Москву членов ЦК КПСС, кандидатов в члены ЦК КПСС и членов Центральной Ревизионной Комиссии КПСС для доклада Пленуму итогов обсуждения вопросов на Президиуме ЦК КПСС.

Вопрос о времени проведения Пленума ЦК КПСС решить в присутствии т. Хрущева.

Неправленая стенограмма выступления Н.С. Хрущева на обеде, устроенном в честь Президента Индонезии Сукарно

29 сентября 1964 г.



Дорогой друг и брат, уважаемый Президент!

Мы очень рады Вашему приезду в нашу страну. Меня хотели мои друзья выпроводить из Москвы, чтобы я поехал отдыхать, потому что у них еще есть остатки совести; все отдыхали, а я еще нет. Может быть, это не остатки совести, а боязнь советских законов, потому что по Советской конституции каждый честный человек, который трудится честно, пользуется правом на отдых. Поэтому они, боясь ответственности перед советским законом, выпроваживали меня, чтобы я ехал отдыхать. Но когда я узнал, что Вы едете в нашу страну проездом, правда, это уже несколько не то, но мы все этому рады, поэтому я сказал, что вы никакими силами меня не выпроводите, пока я не встречусь со своим другом и братом и с ним не переговорю. Тогда они сказали: хорошо, но завтра ты должен убраться из Москвы.

А.И. МИКОЯН. С утра.

Н.С. ХРУЩЕВ. Он говорит — с утра, поправляет. Микоян хочет с Вами вести переговоры. А я хочу сам с Вами вести переговоры. Пока я с Вами не переговорю, никуда я не уеду, ничего не сделаете. Поэтому завтра встреча, как Вы сказали, у меня с Вами будет. Хотите с товарищем Микояном — можно. Я тоже считаю это возможным, ему можно доверять, по моим данным. Не хотите, не надо. Потому что это индонезийская сторона, два президента и один председатель. Поэтому я выеду завтра во второй половине [дня] в Крым, но с условием, что Вы, когда улетите из Москвы, Вы залетите в Крым, сядете, я там Вас буду встречать, и мы вместе с Вами еще выкупаемся в Черном море. И там мы уж без Микояна! Я думаю, что это не плохое условие. Но это шутка.

Я должен сказать, что мы очень довольны хорошими и дружескими отношениями с Индонезией. Если правду говорить, мы не совсем понимаем — там появились какие-то оси1. У нас историческая ассоциация с осями очень плохая. Была ось Берлин — Рим — Токио. Вообще с осями истории очень не повезло. Мы считаем, что самая лучшая основа — крепить дружбу со всеми странами, которые твердо стоят на позициях антиколониализма, антиимпериализма. Еще лучше было бы, если[бы] вдобавок к этому были страны, которые стоят на позициях строительства социализма. (Аплодисменты.)

Такая политика не всегда строится на основе геометрически правильных фигур, осей, потому что мир сейчас очень богат, есть богатый выбор. Народы освободились от колониальной зависимости, они жаждут свободы, чтобы своим трудом распоряжаться, чтобы им самим всем пользоваться, а не работать на кого-то, не быть рабами другого. Мы считаемся с географией. География — это фотография того, что существует на земном шаре. Но мы не признаем силы за востоком или западом, за югом или севером. Мы не понимаем политики, что ветер с востока побеждает ветер с запада. Эти времена прошли. Это времена Чингисхана. Чингисхан — это далекое прошлое. Мы не признаем политики разделения людей по цвету кожи. Нам что белые, что желтые, что черные. Это — люди прежде всего. А главное — кто наш друг? Кто с нами стоит, кто с нами борется против колониализма, против империализма, тот наш друг, независимо от цвета кожи. Тот, кто за капитализм, за империализм, тот наш враг. (Аплодисменты.)

Собираться по географическому признаку —это не всегда полезно для людей, которые собираются по этому признаку. Собираться только афро-азиатским странам, и даже исключая одну из самых великих стран — азиатскую — из этого собрания, это не разумно, и не прогрессивно, а реакционно. Мои друзья — независимо от того, какого цвета кожа, в каком географическом районе они живут. Мои друзья — те, кто борется с колониализмом, с империализмом, с капитализмом.

Я участвовал в Гражданской войне, воевал более трех лет. Мы воевали на своей территории не только белые с белыми2, т.е. русские с русскими, украинцы с украинцами; мы воевали по главному признаку — рабочий и крестьянин, капиталист и помещик. Это — главное. Мы относимся к белой расе. Но в вопросах борьбы за свои классовые интересы, борьбы с империализмом, колониализмом, мы, может быть, будем желтее самых желтых в этой борьбе и чернее самых черных. Нас некоторые хотят обучать этой борьбе, т.е. обучать тому, что мы уже прошли 30–35лет тому назад, а, может быть, и все 40. Возможно, что даже так можно сравнивать, что те, кто нас собирается обучать этому делу, они находятся еще на этапе обучения первой азбуке, а

мы уже прошли этот период и полностью уничтожили эксплуататорские силы и достроили великолепное социалистическое государство. (Аплодисменты.)




Мы никому не навязываем своих идей, своих порядков и своего пути развития , но пройденный нами путь уважаем, что этот пройденный путь хорош и правилен, потому что он ленинский путь. Об этом свидетельствует сейчас уровень, который мы, Советский Союз, занимаем сейчас в мировой системе.

Мы восхищаемся героизмом индонезийского народа. Мы восхищаемся успехами его, непримиримостью к империализму и колониализму, вашей смелостью. Мы всегда вас поддерживали и поддерживаем. Те, которые говорят, что мы недостаточно боремся с империализмом, — а такие люди есть и у вас, в Индонезии, к сожалению, — они против прав, за которые мы боремся. Кто откликнулся на ваши нужды, чтобы ваша армия получила современное оружие для борьбы с колониализмом? Мы. Кто откликнулся, когда вы сказали, что вам нужны летчики на бомбардировщики, люди, которые могли бы работать на подводном флоте? Мы. Если вы столкнулись с Голландией, наши люди были с вами там. Это факт. (Аплодисменты.)

Вы прочистите уши вашим индонезийцам и глаза протрите, чтобы они видели и слышали, и чтобы язык правильно говорил.

А.И. МИКОЯН. Он может это сделать.

Н.С. ХРУЩЕВ. Мы — люди белой расы, а пришли на помощь желтой расе, потому что мы руководствуемся не расистской политикой, не политикой расистов, а мы руководствуемся разумной прогрессивной национальной политикой Ленина. Когда восстание получилось в Йемене3, вы читали, что там бомбардировщики летали и бомбили силы, которые боролись против восставших. Знаки на самолетах были египетские, а самолеты и летчики были советские. Но нигде это не написано. Я говорю это Вам по секрету. Что еще нужно? Мы больше делаем тех, которые болтают о борьбе с империализмом, а мы меньше болтаем, а больше делаем. У нас с вами интересы совпадают. Нигде интересы Индонезии и Советского Союза не скрещиваются, они идут параллельно.

Подумайте о другой политике, которую вам навязывают и очень хвалят. Так ли она параллельно идет вашим интересам, как наша? А, может быть, и нет. Это я говорю, потому что ничего этого не будет напечатано. Я ничего Вам не говорил, а Вы ничего не слышали.

Я поднимаю тост за моего друга и брата Президента Индонезийской Республики товарища Сукарно, за его сопровождающих министров и общественных и государственных деятелей, за индонезийский народ, за нашу дружбу, за победу над колонизаторами, над империализмом, за социализм. За Ваше здоровье.



РГАНИ. Ф. 52. Оп. 1. Д. 622. Л. 103–106. Подлинник. Машинопись.

...Здесь источник, который никогда не иссякнет. Память о прошлом все время будет напоминать будущее, как бы ни старались покрыть мраком забвения эту проблему. Преподавание мировой истории в средней школе еще и сейчас находится на очень низкой ступени. Лишь немногие учителя понимают, что целью исторического преподавания никогда не должно быть бессмысленное заучивание наизусть или механическое повторение исторических дат и событий. Дело совсем не в том, знает ли юноша на зубок, в какой именно день происходила та или другая битва, когда именно родился тот или другой полководец или в каком году тот или другой (большею частью весьма незначительный) монарх надел на свою голову корону. Милосердный боже, совсем не в этом дело! «Учиться» истории означает уметь искать и находить факторы и силы, обусловившие те или другие события, которые мы потом должны были признать историческими событиями. Искусство чтения и изучения сводится в этой области к следующему: существенное запомнить,несущественное забыть...

Завеса, окутывающая обстоятельства смещения Хрущева, стала приоткрываться спустя десятилетия после 1964 г., с наступлением эпохи «перестройки», объявлением гласности и открытием ранее недоступных архивов.

Фигура Хрущева оказалась в центре внимания средств массовой информации, всех тех, кто занимается исторической публицистикой. Возможность публичного рассказа о пережитом получили, наконец, участники и очевидцы событий. Словно соревнуясь в изложении неизвестных подробностей и оценках произошедшего, А.М. Александров-Агентов, Г.И Воронов, В.В. Гришин, Н.Г. Егорычев, Л.Н. Ефремов, Н.Н. Месяцев, А.И. Микоян, Н.А. Мухитдинов, В.Н. Новиков, В.Е. Семичастный, М.С. Соломенцев, А.Н. Шелепин, П.Е. Шелест, члены семьи Хрущева — сын Сергей и зять А.И. Аджубей — многие страницы своих воспоминаний посвятили смене советского руководства1.

Дорогу для публикаций источников об этой прежде запретной теме открыло рассекречивание архивов. Совместными усилиями историки и архивисты ввели в научный оборот большой комплекс документов о снятии Хрущева2.

Это обусловило появление научных монографий и статей, в которых на новой источниковой базе анализируются события недавнего прошлого3.

Среди появившихся документальных сборников особое место занимает изданный Международным фондом «Демократия» (Фондом Александра Н. Яковлева) в серии «Россия. ХХ век. Документы» том, в котором впервые объединены все основные опубликованные и неопубликованные документы высших партийных и государственных органов власти СССР за период с июня по декабрь 1964 г., связанные со снятием Хрущева4. Ключевые документы из этого тома, раскрывающие предысторию октябрьского (1964 г.) пленума ЦК КПСС, приводятся в данном альманахе.

... Другие участники заговора не оставили и таких записей.
Подготовка к смещению первого секретаря заставляла всех их быть предельно осторожными.
И все же реальные свидетельства нарастания напряжения во взаимоотношениях первого лица с другими членами Президиума ЦК КПСС остались.
Вот некоторые примеры.
11 июля 1964 г. Заседание пленума ЦК КПСС. Присутствует вся партийно-государственная номенклатура. Рассматривается болезненный для Брежнева вопрос о его освобождении с поста председателя Президиума Верховного Совета СССР и назначении на эту должность Микояна.
Начав с нелепой шутки об «отлупе деда Щукаря», Хрущев далее обращается к Брежневу и с нарочитым пренебрежением к нему комментирует только что прозвучавшие аплодисменты участников пленума: «Это рады, чтобы Вас освободить. Нельзя же назначить, не освободивши. Это обрадовались люди, что Вас освободили».
Чтобы сохранить лицо, Брежнев вынужден ответить: «Не думаю. Это они хорошо провожают».

Многословно и иносказательно объяснение Хрущева, почему проводится кадровая перестановка: «Я думаю, что это будет хорошо, потому что сейчас значение Президиума Верховного Совета надо поднимать и придавать ему еще большее значение. Вот Конституцию разработали. …Нам сейчас не завинчивать гайки надо, а надо показать силу социалистической демократии. …Раз демократия, то и руководство может быть подвергнуто критике. И это надо понимать. Без критики нет демократии. …Мы [анти]демократические методы побороли со всеми трудностями и разбили врагов, оппозицию, имели монолитность в народе, который поддерживал нашу партию, а сейчас, я так понимаю, не все мы единого мнения, сейчас у нас по нарастающей развивается этот процесс. Поэтому, чтобы было более демократично — надо устранить препятствия: освободить одного и выдвинуть другого».
Но для участников пленума, с полуслова понимающих намеки, речь Хрущева предельно ясна: в отличие от Микояна, Брежнев не способен быть «демократическим президентом» страны, он не в состоянии поднять работу Президиума Верховного Совета СССР на более респектабельный уровень, и потому его возвращают на прежнюю работу в ЦК КПСС курировать военно-промышленный комплекс.

19 августа 1964 г. Заседание Президиума ЦК КПСС. Присутствует узкий круг высших руководителей, где можно не прибегать к «византийскому слогу». Обсуждается поездка Хрущева по регионам страны. Всплывает вопрос об оплате труда комбайнеров, чабанов, других сельскохозяйственных рабочих. Первого секретаря возмущают повышенные расценки и плохое нормирование труда в колхозах. Попытка Полянского оправдаться вызывает бурную реакцию Хрущева, работе своего соратника по Президиуму ЦК он выставляет негативную оценку: «Товарищ Полянский, я с вами не согласен. Это несогласие складывается в какую-то линию. …Я против того, чтобы сельские рабочие вырывались и больше зарабатывали, чем заводские рабочие. …Вы берете на себя смелую задачу защиты вопроса, которого Вы не знаете. В этом тоже Ваша смелость. Но это не ободряет ни меня, ни других. Я полагаться в этих вопросах на Вас очень затрудняюсь. Как Вы подошли к решению пенсионного вопроса? Разве так можно решать? Всем поровну — так нельзя. Это самое легкое. А надо, чтобы как мы решили, чтобы колхозы принимали участие, чтобы они от своих отчислений определяли размеры, тогда будет стимулирование производительности труда. Он будет сегодня работать, а будет думать, что он получит, когда пойдет на пенсию. Вот о чем речь идет. А Вы представили уравнительную [пенсию], не соответствующую нашей линии. Другой раз — по ценам. Я очень осторожно к Вам отношусь».
И далее, обращаясь к другим членам Президиума ЦК, Хрущев заключает: «Я остро этот вопрос поставил, товарищи. Вы знаете, что этим вопросом занимается Полянский. Я его считаю не совсем объективным».
На этом же заседании при обсуждении подходов к уборке хлопка, в отсутствие Косыгина, Хрущев и ему дает нелестную характеристику: «Нет здесь Косыгина. Но тут Косыгиным пахнет. Он знает цену длинного тонковолокнистого хлопка, он знает производство текстиля, и на него текстильщики жмут. …Нити тянутся к Косыгину. У него старые взгляды».


... После ухода Хрущева Брежнев предложил выдвинуть на пост первого секретаря ЦК КПСС Подгорного, но тот отказался в пользу Брежнева.


Результат этих неправильных методов руководства — грубые политические, экономические и организационные ошибки (бесконечные перестройки и реорганизации партийного и советского аппарата, ликвидация райкомов партии, созыв нерабочих парадных пленумов ЦК, замена пятилеток семилетними планами, монополизация руководства сельским хозяйством, увлечение кукурузой, самовольство в награждении орденами, угроза разогнать Академию наук СССР и др.).



признавалось «нецелесообразным в дальнейшем объединять в одном лице обязанности первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР».


Мировая реакция на снятие Хрущева волновала новое кремлевское руководство гораздо больше, нежели мнение собственного народа. Для внутреннего употребления годились передовая газеты «Правда» и специально устроенные партийные собрания, на которых строго в соответствии с полученными установками партийные секретари и пропагандисты разъясняли произошедшие изменения.
Для друзей и коллег из социалистического лагеря и коммунистических партий, некоторые из которых восприняли московскую новость как отказ от преодоления сталинизма (венгерских и итальянских товарищей это встревожило, китайских коммунистов, напротив, обрадовало и обнадежило), пришлось организовывать серию встреч в верхах. В директиве советским послам и резидентам КГБ, предназначенной для лидеров мирового коммунистического и социалистического движения, снятие Хрущева советские руководители постарались объяснить не столько объективными, сколько субъективными обстоятельствами, всячески подчеркивая неизменность политического курса СССР.

Завеса, окутывающая обстоятельства смещения Хрущева, стала приоткрываться спустя десятилетия после 1964 г., с наступлением эпохи «перестройки», объявлением гласности и открытием ранее недоступных архивов...