"Дело врачей"

31.03.1966
В ПРЕЗИДИУМ XXIII СЪЕЗДА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ

СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Я, врач, б[ес]/п[артийная], мне 67 лет. После окончания 1-го Московского университета поступила в Лечебно-Санитарное Управление Кремля, где проработала без перерыва 38 лет, последние 16 лет заведовала отдел[ением] функциональной диагностики 1-й больницы 4-го Главного Управления. 28 мая 1964 года была вынуждена перейти на пенсию. За долголетнюю безупречную работу была награждена орденами «Знак Почета», орденом Трудового Красного Знамени и медалями. Министерством здравоохранения СССР награждена значком «Отличник здравоохранения», в 1962 г. мне присвоена квалификация врача-терапевта функциональной диагностики 1-й категории. Руководимое мною отделение функц[иональной] диагностики носит звание «Бригада коммунистического труда». Имею печатные научные работы в медицинских журналах и сборниках. За время своей работы обучила большое количество молодых кадров врачей и медсестер. С 1953—55 гг. была избрана депутатом трудящихся Ленинского района г. Москвы 4-го созыва.

Дело, с которым я обращаюсь в столь Высочайшую инстанцию, заключается в последствиях медицинского конфликта, возникшего между мною и профессорами В.Н. Виноградовым, В.X. Василенко и нач[альником] Лечсанупра Кремля пр[офессором] П.И. Егоровым, лечившими А.А. Жданова. Причина конфликта заключалась в расхождении диагноза, лечения и установленного профессорами режима больному А.А. Жданову.

Клинические данные и методы объективного исследования (электрокардиограмма, анализы крови, т[емпература] и другие клинические данные) свидетельствовали о наличии у больного острого инфаркта миокарда в области передней боковой стенки левого желудочка и межжелудочковой перегородки. Между тем, как проф. В.Н. Виноградов, В.X. Василенко и П.И. Егоров настаивали на «функциональном расстройстве сердечно-сосудистой деятельности на почве склероза и гипертонической болезни».

Такое расхождение в диагнозе, а следовательно, в лечении и установленном режиме, было чревато последствиями для больного. Это и заставило меня немедленно обратиться к личной охране А.А. Жданова — майору А.М. Белову с просьбой связать меня с Москвой, других возможностей в то время в Валдае у меня не было. В письменной форме я изложила свое мнение в отношении больного, которое было продиктовано моей врачебной совестью и желанием помочь больному. Это письмо вместе с электрокардиограммой, сделанной мною в Валдае, я передала майору Белову и просила его как можно быстрее направить в ЦК КПСС.

30 августа 1948 г. А.А. Жданов скончался. Результаты патологоанатомического вскрытия, произведенного на месте в Валдае патологоанатомом А.В. Федоровым, подтвердили диагноз инфаркта миокарда, поставленный мною при жизни больного, но отвергнутый профессорами.

6 сентября 1948 г. нач. Лечсанупра Кремля проф. П.И. Егоров созвал совещание в составе проф. Виноградова, Василенко, д-ра Майорова, патологоанатома Федорова и меня (стенографистка Е.Н. Рубчевская). На этом совещании проф. Егоров П.И. открыл дискуссию по поводу расхождения диагноза и упомянул о моей «жалобе» на присутствующих здесь профессоров, стараясь всячески дискредитировать меня как врача, нанося мне незаслуженные оскорбления, называя меня «чужим» и «опасным» человеком, а 7 сентября 1948 г. меня вызвали в отдел кадров и прочли приказ нач. Лечсанупра Кремля П.И. Егорова о переводе меня из больницы в филиал поликлиники якобы для усиления там работы.

7 сентября 1948 г. я написала письмо в ЦК КПСС на имя секретаря [ЦК] А.А. Кузнецова, в котором изложила свое мнение о диагнозе и лечении А.А. Жданова (есть копия). Я не получила ответа ни на письмо от 29 августа, переданное в Москву через майора Белова, ни на письмо от 7 сентября1948 г. в ЦК КПСС А.А. Кузнецову. На мои телефонные звонки в секретариат А.А. Кузнецова мне отвечали: «Ваше письмо получено, Вас скоро вызовут». Не получив ответа и вызова в течение 4-х месяцев, 7 января 1949 г. я вторично обратилась в ЦК КПСС с просьбой принять меня по делу покойного А.А. Жданова, но и на это письмо ответа не получила, с тех пор я больше никуда не обращалась.

Спустя 4,5 года, летом 1952 г., меня вдруг вызвали в МГБ в следственный отдел по особо важным делам к следователю Новикову, а через некоторое время к следователю Елисееву по делу покойного А.А. Жданова, и я снова подтвердила все то, что уже мною было написано в ЦК А.А. Кузнецову.

Спустя еще полгода, 20 января 1953 г., меня вызвал по телефону А.Н. Поскребышев и пригласил в Кремль к Г.М. Маленкову, который сообщил мне о том, что только что на совещании Совета Министров и лично И.В. Сталина мне вынесена благодарность за то, что в свое время (т. е. 4,5 года тому назад) я

проявила большое мужество, вступив в единоборство с видными профессорами, лечившими А.А. Жданова, и отстаивала свое врачебное мнение в отношении больного, и награждаюсь орденом Ленина.

Я. была потрясена неожиданностью, т.к. не думала, что врачи, лечившие А.А. Жданова, могли быть вредители. Я возразила Маленкову, что столь высокой награды не заслуживаю, потому что как врач я ничего особенного не сделала, а поступила так, [как] на моем месте поступил бы любой советский врач. На следующий день, 21 января 1953 г., я была награждена орденом Ленина, a 4 апреля 1953 г. награждение было отменено Президиумом Верховного Совета СССР как ошибочное. При сдаче ордена Ленина в Верховный Совет присутствовали А.Ф. Горкин и Н.М. Пегов, они заверили меня в том, что Правительство считает меня честным советским врачом и что отмена награждения не отразится на моем авторитете врача и служебном положении. Я продолжала работать в той же Кремлевской больнице в должности зав. отделением функциональной диагностики.

Спустя три года, в 1956 г., в закрытом письме ЦК КПСС Н.С. Хрущев, высказываясь по поводу «культа личности» И.В. Сталина, упомянул мое имя в связи с «делом о врачах».

31 августа 1956 г. я обратилась с письмом в ЦК КПСС лично к Н.С. Хрущеву, в котором вновь изложила свое участие в обследовании А.А. Жданова и возникший медицинский конфликт с профессорами В.Н. Виноградовым, В.Х. Василенко и П.И. Егоровым, что же касается других врачей и профессоров, не лечивших А.А. Жданова, упомянутых в «деле о врачах», пострадавших во время культа личности, [то они] ко мне не имеют никакого отношения.

По поводу этого моего письма к Н.С. Хрущеву я была вызвана в ЦК к В.В. Золотухину, который сказал, что мое письмо было зачитано на Президиуме ЦК КПСС и что вопрос обо мне поднимать сейчас не время, а мне по-прежнему надлежит продолжать работать на своем месте и в той же должности, и ни о чем не беспокоиться, и добавил: «А если будут какие-либо трудности, обращайтесь только к нам в ЦК КПСС».

Прошло 13 лет, а мое положение в обществе до сих пор не ясное, в народе существует мнение, что «дело о врачах» возникло вследствие того, что якобы я оклеветала честных врачей и профессоров, благодаря чему и было создано «дело о врачах». Эти кривотолки продолжаются и до сих пор, постоянно травмируя меня.

Руководство 4 Главного управления во главе с проф. А.М. Марковым в апреле 1964 г. заявило мне, что я не могу больше оставаться в должности зав. отделением функциональной диагностики, потому что в 4 Управлении работают «пострадавшие» профессора, и мне были созданы такие условия, что я вынуждена была уйти на пенсию. После ухода на пенсию я потеряла возможность получить квартиру, мне отказано в ходатайстве и характеристике для получения персональной пенсии и т. д.

Проработав в системе 4-го Главного управления 38 лет без единого упрека, я ушла на пенсию с большой и незаслуженной обидой. Ведь я не только врач, отдавший всю свою жизнь служению своему народу и своему любимому делу, я — мать, воспитавшая сына — офицера Советской Армии — летчика истребительной авиации, который, защищая Родину, при выполнении боевого задания, на горящем самолете получил ожоги и увечья, ныне инвалид Отечественной войны I группы. Награжден орденом Отечественной войны. У меня есть внуки — пионеры и комсомольцы, муж — врач Центрального военного госпиталя.

Только после тяжелых моральных переживаний в течение 13 лет и бесполезных попыток добиться правды я принуждена обратиться в самый Высочайший Орган Коммунистической партии — Президиум XXIII съезда КПСС с просьбой восстановить справедливость человеку, отдавшему всю свою жизнь и личное благополучие на пользу больных.

Мое положение в обществе весьма трагично. После награждения меня орденом Ленина, связанного с созданием «дела о врачах», было широкое оповещение в печати и последующее оповещение в центральной печати об ошибочном награждении меня орденом Ленина, связанном с реабилитацией всех обвиненных врачей, без каких-либо дополнительных объяснений, поддерживающих мою безусловную непричастность к данному делу, [что] вызвало у большинства людей впечатление о клевете, к тому же разбор закрытого письма Н.С. Хрущева в 1956 г. привел к утверждению мнения не в пользу справедливости.

Я не буду описывать, каким обидным и несправедливым упрекам я подвергаюсь, когда произносится мое имя, такое положение больше существовать не может.

Прошу Президиум ХХIII съезда КПСС внести ясность и справедливость в это беспрецедентное «дело».

Врач

Л. ТИМАШУК

Адрес мой: Москва 19, ул. Фрунзе, 7, кв. 1.

Постановление ЦК КПСС "о вредительстве в лечебном деле"
04.12.1952
Заслушав сообщение МГБ СССР о вредительстве в лечебном деле, Президиум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза устанавливает, что в Лечсанупре длительное время орудовала группа преступников, в которую входили бывшие начальники Лечсанупра Бусалов и Егоров, врачи Виноградов, Федоров, Василенко, Майоров, еврейские националисты Коган, Карпай, Этингер, Вовси и другие.

Документальными данными и признаниями арестованных установлено, что вражеская группа была связана с английским и американским посольствами, действовала по указке американской и английской разведки и ставила своей целью осуществление террористических актов против руководителей Коммунистической партии и Советского правительства.

Участники группы под тяжестью улик признались, что они вредительски ставили неправильные диагнозы болезней, назначали и осуществляли неправильные методы лечения и тем самым вели больных к смерти. Преступники признались, что им удалось таким путем умертвить А.А. Жданова и А.С. Щербакова.

Были ли возможности своевременно разоблачить и обезглавить вражескую группу, орудовавшую в Лечсанупре? Да, к этому были возможности. Еще в 1948 году Министерство государственной безопасности располагало сигналами, которые со всей очевидностью говорили о неблагополучии в Лечсанупре. Врач т. Тимашук обратилась в МГБ с заявлением, в котором на основании электрокардиограммы утверждала, что диагноз болезни т. Жданова А.А. поставлен неправильно и не соответствует данным исследования, а назначенное больному лечение шло во вред больному. Если бы МГБ СССР добросовестно расследовало такое исключительно важное заявление, оно наверняка смогло бы предотвратить злодейское умерщвление т. Жданова А.А., разоблачить и ликвидировать террористическую группу врачей. Этого не произошло потому, что работники МГБ СССР подошли к делу преступно, передав заявление т. Тимашук в руки Егорова, оказавшегося участником террористической группы.

Далее, в 1950 году, бывший министр госбезопасности Абакумов, имея прямые данные о вредительстве в лечебном деле, полученные МГБ в результате следствия по делу арестованного врача Лечсанупра Этингера, скрыл их от ЦК КПСС и свернул следствие по этому делу.

Бывший начальник Главного управления охраны Власик, который должен был по поручению МГБ осуществлять контроль за работой Лечсанупра, на почве пьянок сросся с ныне разоблаченными руководителями Лечсанупра и стал слепым орудием в руках вражеской группы.

Министр здравоохранения СССР т. Смирнов вместо осуществления контроля и руководства Лечсанупром, входящим в систему Министерства здравоохранения, также на почве пьянок сросся с ныне разоблаченным руководством Лечсанупра и, несмотря на наличие сигналов о неблагополучии в Лечсанупре, не проявил бдительности и принципиальности.

После смены руководства МГБ СССР в июле 1951 года ЦК КПСС счел необходимым напомнить новому руководству МГБ о преступлениях таких известных врачей, как Плетнев и Левин, которые по заданию иностранной разведки отравили В.В. Куйбышева и A.M. Горького, и указал при этом, что среди врачей несомненно существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Тогда же ЦК КПСС требовал от МГБ со всей политической остротой подойти к задаче выявления и разоблачения вражеской группы врачей и вскрыть ее корни. Однако новое руководство МГБ СССР неудовлетворительно выполняло эти указания, проявило медлительность, плохо организовало следствие по этому важному делу, в результате чего оказалось упущенным много времени в деле раскрытия террористической группы в Лечсанупре.

ЦК КПСС постановляет:

1. Обязать МГБ СССР:

а) до конца вскрыть террористическую деятельность группы врачей, орудовавшей в Лечсанупре, и ее связь с американо-английской разведкой;

б) в ходе следствия выявить, каким путем и какими средствами следует парализовать и исправить вредительские действия в постановке лечебного дела в Лечсанупре и в лечении больных.

2. За неудовлетворительное руководство и политическую беспечность снять т. Смирнова Е.И с поста министра здравоохранения СССР. Дело о т. Смирнове передать на рассмотрение Комитета Партийного Контроля при ЦК КПСС.

3. Поручить Бюро Президиума ЦК КПСС:

а) подобрать и назначить министра здравоохранения СССР;

б) выработать меры по выправлению положения дел в Лечсанупре Кремля.